Общий вид деревни Софряково.
Начало зимы 1953 (?) года.

    Моя Малая родина - деревня Софряково, расположена на востоке от Москвы в 120 километрах на стыке двух районов Орехово-Зуевского и Шатурского: от города Орехово-Зуево - 40 километров, от города Шатура - 15 километров. Это была довольно компактная деревня.
    Состояла она из одной улицы, дома расположены были в две линии, с расстоянием между ними, примерно, в 30 - 40 метров. Дом от дома располагался в среднем от 20 до 30 метров.
    Между домами были сделаны везде изгороди. Вообще, все пространства между строениями были обнесены изгородями, они были даже в торцах улицы.
    Для проезда и прогона скота были сделаны разборные изгороди. Сами изгороди представляли собой следующую конструкцию: две жердинки закапывались в землю рядом друг с другом на расстоянии 15 - 20 сантиметров и связывались крест накрест жгутом, скрученным из гибких веток кустарника. Таких связок по высоте жердинок делалось несколько. На образовавшиеся перемычки укладывались длинные жерди. Получалось ограждение без единого гвоздя.
    Большое количество изгородей объясняется довольно просто. В деревне было много домашнего скота - овцы, коровы были, практически, в каждой семье. Коз тогда не было. Стадо коров всегда выгоняли отдельно

    Стадо пас пастух, нанимаемый всей деревней. По утрам он дудел в дудку, чтобы хозяйки выпускали из своих дворов коров.
    Кормили пастуха по очереди всей деревней. Приносили ему еду в глубоких жестяных мисках, когда в определённое место хозяйки приходили в полдень доить коров. Место это называлось полдником. У нас в Софряково это место располагалось примерно в 2 - 3 километрах от деревни в лесу под большими редкими соснами и называлось Поддубное.
    Ставя везде изгороди, жители деревни очень берегли луга. Траву косили за лето и сушили на сено несколько раз. Луг делился между жителями по жребию. Это была бумажка, свёрнутая в трубочку. Бумажки с номерами клались в шапку и вынимались по очереди. Размер участка определялся по числу членов в семье.
    Второй раз скашивалась, так называемая, отава.
    В деревне в каждой линии было около 30 домов, а их общее число порядка 60.
    Улица расположена с северо-востока на юго-запад, протяжённостью примерно 400 метров. Средняя часть была немного выше, чем окраины деревни.
    Противоположный конец деревни упирался в болото, которое огибало деревню. Болото, как мне сейчас представляется, было молодым, т.е. очень зыбким. При ходьбе по нему поверхность очень сильно прогибалась. На нём на кочках росли редкие тоненькие берёзки. Болото было покрыто зелёным мхом, а на кочках росла клюква. Помню, осенью ходили её собирать. Было очень страшно, потому что боялись утонуть.
    Рядом с деревней Софряково в двух-трёх километрах располагались другие деревни: Васютино, Чукаево, Аринино, Белавино, Дылдино, Красное. Две последние деревни - на другой стороне болота.
    Летом жителей деревни одолевали комары. Без ветки невозможно было выйти на улицу. Вся улица была покрыта мелкой травкой с тропинками. В трёх местах на улице были три колодца, оборудованных «журавлями». В противопожарных целях были выкопаны три пруда.

1914 - 1921 годы
Военнопленные русской армии.
Вверху слева во втором ряду третий - Пётр Захарович Сигалёв.

1914 - 1921 год, Германия.
Военнопленный русской армии, младший унтер-офицер Сигалёв Пётр Захарович.

    О своём отце, Петре Захаровиче, у меня сведений мало. Память сохранила лишь отдельные моменты из его жизни. Что-либо цельное, способное восстановить его образ, у меня нет. Его жизнь была очень трагична. Почему так, будет понятно, прочитав этот материал.
    В деревнях существовало правило, когда женились сыновья, им родители выделяли долю имущества для начала их семейной жизни. В данном случае, Захар сыну Петру ничего не выделил. Оно и понятно, у Захара была уйма детей и выделять было нечего.
    Женой у Петра была Анна Андреевна Кузнецова. Жить им было негде и они уехали в Москву. Вернувшись через некоторое время в Софряково, они купили маленький домик. У них родился сын - Павел.
    Вскоре, в 1914 году разразилась первая мировая война, Петра забрали в армию, где он попал в плен.
    Вернувшись из плена Пётр несколько лет проработал на Кавказе по заготовке фруктов, затем бухгалтером на фабрике ручного ткачества в деревне Васютино.
    Позднее, по настоятельной рекомендации местной партийной организации, он согласился стать председателем колхоза в деревне Софряково и проработал три года.
    1937 - 1938 годы, это время массовых арестов, расстрелов ни в чём не повинных людей. В такую мясорубку попал и Пётр Захарович.
    Летом 1938 года по ложному доносу своего соседа, проживающего в деревне напротив его дома, ночью его арестовали.
    Я хорошо помню момент его ареста. Пришли ночью двое мужчин в кожаных куртках и кожаных кепках. В это время я был на печке. Один из них стоял у входной двери в избу, второй в средине избы. Отец подошёл к печке, взял меня на руки, прижал к себе, поцеловал и что-то сказал. После этого я уже его не видел. Не видели его также и все родные. Мне тогда было 6 лет.
    Приговорили его к 10 годам лишения свободы и отправили в лагерь в Сибирь. Погиб он в 1942 году.
    Спустя несколько десятилетий после ареста отца, мне пришлось столкнуться с тем, что меня не брали на работу. Пришлось заняться этим вопросом. Из прокуратуры пришёл ответ, что постановление тройки отменяется. Так сгинул понапрасну Пётр. Сестра Полина мне рассказывала, что о содеянной гнусности, сосед потом, сильно напившись, переживал, плакал и просил прощения у Анны Андреевны. О его судьбе я ничего не знаю.

~1953 год
Семья Голованчиковых

    Через дом от нашего, длительное время стоял с заколоченными окнами, другой дом. И только совсем недавно я узнал, что в этом доме когда то жил Коротышев Михаил Алексеевич, житель деревни Софряково 1875 года рождения, беспартийный, образование низшее, колхозник. Арестован в 1938 году и расстрелян 1 июля 1938 года на Бутовском полигоне. Виновным он себя не признал.
    Были также репрессированы Коротышев Павел Лукич, 1876 года рождения, Коротышев Степан Алексеевич, 1888 года рождения.

    Период жизни с 1933 по 1938 год мои родители жили вместе. Это было время в материальном плане, относительно, благополучным. Во дворе была живность: корова, овцы, куры, кажется, свиньи. Был построен на дворе небольшой хлев, где и содержались эти свиньи. Я это помню.
    Хорошо запомнил молоко в глиняных горшках, а также топлёное.
    Сверху на молоке всегда была румяная пенка.
    Всё благополучие рухнуло в 1938 году после ареста отца. На руках у мамы осталось 4 детей, а средств к существованию - никаких. Оставался один огород, на него и была вся надежда.
    В это время уже надвигалась новая война. Все жители работали в колхозе круглый год, а зарплату им не платили. Всё, что выращивали на колхозных полях и огородах, забирало у колхозников государство, а им оставались какие-то крохи, которые распределялись среди колхозников по трудодням. Было и такое. Колхозник работал круглый год, а ему выделялось зерна половину мешка, который он уносил домой на плече.
    Все жили очень бедно, только огородами. Люди работали под постоянной угрозой, что у них отнимут огороды. Был установлен обязательный минимум трудодней, который должен наработать колхозник за год. В противном случае, у этого колхозника могли уменьшить площадь огорода. А это означало, обречь семью на голод.
    Трудодень - это мера измерения труда. Например, была определена норма работы за день - прополоть две грядки. Это оценивалось в один трудовой день, или трудодень. Сделал колхозник только одну грядку, ему начислялось половину трудодня.
    На колхозников государством были наложены налоги. За корову нужно было сдать 180 литров молока, причём определённой жирности, если она была ниже, количество сдаваемого молока увеличивалось. За кур нужно было сдавать яйца, за овец шерсть, если в огороде были яблони, то нужно было платить налог и за яблони. Одним словом была не жизнь, а борьба за выживание.

1950 годы
Труженики колхоза деревни Софряково.
В этом сарае хранили сено. К его левому углу примыкала изгородь нашего огорода.

    В поле, огороде вся механизация - это лопата, мотыга, грабли, вилы. Все работы выполнялись вручную. Везде была тяжёлая крестьянская работа, совершенно не оплачиваемая, работа из-за страха потерять возможность к существованию.
    Я помню время, когда в деревне машин, тракторов совсем не было. Все поля распахивались плугом, который тянули лошади. Плугами управляли мужчины. Зерновые культуры - овёс, рожь сеяли вручную. Насыпали зерно в лукошко, это такая сплетённая из мягкой коры липы корзина, и вешали её себе на шею. Мужчина ходил по пашне и разбрасывал зерно.
    Убирали хлеб также вручную. Работали, в основном, женщины. Основным инструментом был серп. Работа происходила таким образом. Левой рукой сжимался внизу у земли пучок стеблей ржи или пшеницы, а правой - серпом срезался. Весь день нагнувшись, женщина должна была так работать.
    Поле ржи или пшеницы делилось на полоски. Они и служили обязательным заданием к выполнению. Срезанные пучки растений укладывались на крепко скрученный из тех же стеблей жгут. Когда таких пучков накапливалось много, их крепко стягивали этим жгутом и им же связывали. Это называлось - сноп. Затем снопы укладывались в бабки. Это трёхлучевая конструкция. Снопы укладывались горизонтально колосьями с зерном по центру друг на друга, примерно, на высоту около метра. Верхний сноп ставился вертикально колосьями вниз, образуя как бы крышу.
    Обмолачивали хлеб также вручную. Выбиралась ровная без травы уплотнённая площадка, расстилались равномерным тонким слоем снопы и по кругу ходили женщины с палками, на концах которых ремешками были привязаны короткие палки. Вот этими короткими палками и били по стеблям растений. Эти приспособления назывались цепами.
    Сено для скота на зиму заготавливалось очень трудно. Трава скашивалась вручную косами, в основном, мужчинами. Сушкой травы занимались женщины. Хорошо, если лето выдавалось тёплым и сухим, но так было не всегда. Тогда заготовка сена превращалась в большую проблему. Высушенное сено собиралось граблями, также вручную и складывалось в стога.
    Весной в поле сажали картофель. Метод назывался - под плуг. Плугом проходилась борозда, в неё вручную клались клубни картофеля, затем плугом проходилось два раза, опять клали клубни и так далее. Этой работой по укладке клубней занимались женщины, а с плугом и лошадью - мужчины. Уборка картофеля осенью была делом очень трудоёмким. Грядки распахивались плугом на лошадях, далее, клубни собирались в плетёные из прутьев корзины.
    Чтобы не оставались клубни в земле, её приходилось разгребать руками.
    Думается, теперь понятно, каким тяжёлым трудом занимались люди, работая в колхозе. Кроме работы в колхозе, нужно было ещё обработать и свой огород. На нём работали поздним вечером после работы в колхозе.
    Выходных дней не было.
    Появление в деревне первого трактора произвело на меня потрясающее впечатление. Когда он появился на въезде в деревню, мы бежали за ним, стараясь рассмотреть. Он был весь железный и очень сильно тарахтел. Задние колёса - большие и широкие. На них виднелись шипы в виде домиков. Втыкаясь в землю, они образовывали глубокие ямки.
    Тракторист был весь измазан мазутом, вся его одежда блестела на солнце, лицо, руки были также перепачканы мазутом.

    Основой всей жизни в это время была картошка. Её мы сажали везде, раскопали даже участок на улице около дома. Вот сейчас мы мучаемся с колорадскими жуками, приходится их собирать, иначе всю картошку сожрут. В то время про них никто ничего не знал, что они есть на свете.
    Мама, чтобы свести концы с концами, носила картошку на себе на рынок в город Шатуру, это 15 километров в один конец. Зимой возила на санках. Иногда колхоз давал лошадь, тогда картошку везли на телеге. Этим и жили.
    Хлеб в то время в продаже отсутствовал, его выдавали только по карточкам - 120 грамм на человека в день. Все другие товары распределялись также по карточкам.
    Мама со своими соседями один раз пешком ходила куда-то в Рязанскую область обменивать вещи на хлеб. Пришла она оттуда чуть живая.
    В этот период и появились в деревне козы. Коров не стало. А козы были почти в каждом доме. Их уже не пасли, а привязывали верёвочками за вбитый в землю колышек.
    Когда сестра Полина вернулась с трудового фронта, она с сестрой Антониной поступила учиться в медицинское училище в городе Шатура.
    Я помню, писать им было не на чем, бумаги не было. Писали они на старых газетах. После окончания училища их направили работать в Псковскую область. По тем территориям дважды прошла война, сначала она катилась на восток, затем назад на запад. Всё там было разрушено, сожжено.
    С мамой мы остались вдвоём. Положение с работой в колхозе и дома, в огороде, оставалось сложным, нисколько не улучшилось. Я, иногда, уже стал замещать её своей работой в колхозе. Одежды, обуви у нас не было - во всём нужда, нищета. С питанием плохо, один картофель. У других и этого не было. Этим и утешались.
    В то тяжёлое и трудное время большим подспорьем был сбор в лесу ягод и грибов. Жители, практически, ходили за ними всё лето.
    Собирали землянику, чернику, бруснику. Даже немного варили варенье, так как не было сахара. Бруснику замачивали в кадушках.
    Но основным подспорьем были грибы. Их сушили, отваривали. Сушёные грибы частично шли на продажу, частично употребляли в пищу. Сушёные грибы были на нитках. Помню, грибной картофельный суп был для нас деликатесом.
    Организация труда в колхозе была чёткой. Рано утром бригадир ходил по домам жителей, стучал в окно и кричал, как сейчас помню: «Аннушка, сегодня иди сажать капусту». Одновременно, называлось место работы. Вечером бригадир замерял объём выполненной работы и объявлял, сколько они заработали трудодней.
    В конце года они суммировались и называлась их общая цифра. А поскольку была годовая их норма, то объявлялось, выполнена она или нет. При невыполнении, могли уменьшить размер приусадебного участка, главного источника существования.
    Вот такая была форма давления на людей. Трудодни в деревне называли «палочками», так как на них в колхозе ничего не давали.
    Деревня пришла в упадок. Если раньше были стройные ряды домов, без просветов, то теперь, между ними было много пустот. В то время жителям было объявлено, что деревня Софряково не перспективная и подлежит переносу в другое место. Это сообщение усилило развал деревни.
    Себя я помню только работающим: дома, в огороде, в колхозе. В дни школьных каникул, мы мальчишки, работали, в основном, на лошадях и выполняли всю работу, которая была нужна: на колхозных огородах и полях. Детства у ребят моего поколения, практически, не было. Таким и удерживается в моей памяти этот непростой период в моей жизни.

Об авторе.
    Сигалёв Алексей Петрович родился 13 марта 1932 года в деревне Софряково Орехово-Зуевского района Московской области. Образование высшее - окончил геодезический факультет Московского института Землеустройства по специальности инженер-геодезист. Трудился на проектно-изыскательских работах в полевых условиях в различных районах Советского Союза, на стройках страны и в проектных институтах.